Месть княгини Софьи  - Александр Прозоров

– Да, государь, – положил руку на саблю кравчий. – Не беспокойся!

Новый Великий князь качнулся вперед и шепнул ему в самое ухо:

– И первым же кораблем отправь ее в Галич! Как можно быстрее прочь из столицы спровадь!

– Волос с ее головы не упадет! – пообещал боярин Басманов и поклонился почетной пленнице. – Прошу за мной, княгиня.

Юрий Дмитриевич снова отправился вперед по коридорам дворца. Однако же прежнее благостное настроение испарилось, и князь размеренно пошагал в святая святых Москвы, вскоре добравшись до малой Думной палаты. Одной из немногих комнат, стены которой были не обиты бордовым сукном, а расписаны диковинными зверями и неведомыми цветами. Здесь стояло на небольшом возвышении резное кресло из драгоценной слоновой кости. Красивое – но неудобное, с ровной высокой спинкой и жесткими подлокотниками…

На кресле восседала вдовая Великая княгиня Софья Витовтовна, одетая в сарафан со столь плотным золотым шитьем, что угадать его основу оказалось невозможно. Самоцветные перстни, самоцветное оплечье, самоцветный кокошник, красотой и формой больше похожий на царскую корону…

Чуть продолговатое лицо с широким подбородком, влажные коралловые губы, вздернутый носик, тонкие черные брови.

По сторонам от глаз и в уголках губ ослепительной красавицы появились тонкие морщинки, зрачки побледнели, сама кожа тоже заметно выцвела – но, да, это была она, прежняя! Та женщина, которая заставляла замирать его сердце и зажигала его душу лютой, нестерпимой страстью.

Князь прошел до середины палаты, услышал позади скрип двери, резко обернулся:

– Оставьте нас одних!

Сопровождавшая его на некотором отдалении свита послушно попятилась, затворила тяжелую тесовую створку.

После того как в Думной палате повисла тишина, сверкающая золотом женщина поднялась с трона, спустилась и встала перед Юрием Дмитриевичем. Настолько близко, что почти соприкоснулась своею грудью с его ферязью.

– Здравствуй, мой витязь, – полушепотом произнесла Софья Витовтовна. – Здравствуй, мой победитель. Так получается, что я снова стала твоей пленницей. И ты опять имеешь право делать со мною все, что только пожелаешь… Я вся твоя, мой храбрый лев. Так каковой станет твоя прихоть на этот раз, мой единственный властелин?

– Я никогда и ни за что не допущу унижения жены покойного брата похотью и бесчестьем, – нахмурившись, выдавил из себя князь Юрий Дмитриевич. – Ты свободна, Софья. Живи согласно своей воле и своему разумению и можешь всегда полагаться на мое покровительство…

– Как ты посмел, хорек?! – Софья Витовтовна с размаху влепила своему витязю звонкую пощечину. – Как ты посмел предать нашу любовь?! Я отдала тебе душу, я отдала тебе свою честь и свое тело, я рисковала позором, я родила тебе сына! А ты предал меня! Ты отрекся! Ты отрекаешься снова и снова!

– Горлица моя, – спокойно ответил воевода, ничуть не дрогнувший после хлесткого, но слабого женского удара. – Разве ты не помыслила о том, отчего я еще при жизни своей разделил свой удел, все свои земли между сыновьями? Отчего сделал их князьями, сам лишившись права на все сии звания? Неужели так трудно догадаться? Я собрался отречься от мира, Софья, дабы удалиться с тобою в удаленную обитель и провести там, в покое и нежности, все оставшиеся нам годы!

Вдовая Великая княгиня вздрогнула, попятилась и с явным трудом выдавила:

– Но… Почему… Но я… Я не знала… Отчего ты не сообщил?!

– Твой гонец ускакал, не дождавшись ответа, – пожал плечами Юрий Дмитриевич. – А у меня не успела появиться уверенность в своих новых слугах. Слишком многие из самых преданных людей ушли с сыновьями в их уделы. В свите и детинце многое изменилось, перемешалось. И прежде чем я успел найти доверенного человека для отправки столь тайного послания, – повысил голос князь, – ты ухитрилась направить моего сына воевать против меня и моей столицы!

– Неужели так долго найти обычного гонца?!

– Неужели так надобно спешно начинать войну по малейшей прихоти?! – хмуро спросил Юрий Дмитриевич. – Сколько успело пройти времени после твоего письма, прежде чем ты отправила полки? Месяц, неделя? Или еще менее? Откуда в тебе такая жажда крови, женщина?!

– Замолчи! – Софья Витовтовна, пытаясь выправить положение, положила пальцы ему на губы. – Остановись, спрячь свои когти, мой ненаглядный кречет! Все это пустое! Было, да быльем поросло! Главное, что ты согласен! Главное, что мы будем вместе! У нас еще половина жизни впереди! Еще не поздно стать счастливыми!

– Поздно, – покачал головой Юрий Дмитриевич. – Наша тайна перестала быть таковой. Мне пришлось рассказать обо всем сыновьям.

– Что-о?!! – опять отпрянула от него женщина. – Ты сказал сыновьям, что я изменяла Василию? Ты рассказал им, что мой сын внебрачный, что он – бастард?!!

– А что мне оставалось, Софья?! – Теперь уже мужчина подступил ближе и гневно сверкнул глазами: – Как мне было объяснить им, почему я возвращаю трон разгромленному племяннику?! Почему прощаю оскорбления?! Почему раз за разом милую многократно разбитого Василия?! Почему отрекаюсь от своего законного титула?! Они уже начали принимать меня за безумца! И невесть что могли бы натворить, кабы я не признался, что наш Василий на деле есть их сводный брат!

– Хочешь сказать, теперь весь белый свет знает, что мой Василий бастард? – злобно зашипела Софья Витовтовна. – Что он Великому князю не сын?

– Никто не знает, не паникуй! – покачал головой Юрий Дмитриевич. – Я взял с детей клятву никому сего секрета не рассказывать. И не искать трона старшего брата. Но теперь они хотя бы знают почему! Они все трое клялись на мече и обещания своего не нарушат.

– Они знают, что наш Василий бастард… – Женщина шумно втянула воздух носом, а ее глаза сверкнули яростью. – Теперь рано или поздно кто-то из них проболтается! Спьяну, от обиды, ради хвастовства, по наивности или ради местнического счета. И тогда о моем позоре узнают все! И тогда Василий потеряет родовые права! Ты хоть понимаешь, что ты натворил, тупоголовый леший?! Ты поставил под угрозу права нашего сына на московский трон! Ты поставил под угрозу его титул! Его титул и мою честь!

– А о чем ты сама, Софьюшка, думала, когда раз за разом отправляла нашего сына мне на разгром? – поинтересовался воевода. – Когда оскорбляла моих детей, когда четырежды за год наводила супротив меня ратные полки? Как, по-твоему, мне надлежало оправдывать пред своими людьми и детьми свое долготерпение? Как объяснять, почему, несмотря ни на что, я оставляю своего племянника на московском троне?

– Ты предал меня! – оскалилась Софья Витовтовна. – Ты выставил меня на потеху своим детям, на потеху всему свету! Ты предал нашу любовь, предал нашу тайну, ты предал нашего сына! Как я была слепа! Как я могла любить такого подонка! Будь же ты проклят, галичское отродье! Ненавижу!!!

Она шагнула вперед, что есть силы, обеими руками отпихнула мужчину со своего пути, быстро прошла через палату, распахнула дверь, растолкала бояр и стремительно умчалась в глубину коридоров.